Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков

Дядя Вова перестал всхлипывать и теперь ждал от меня ответа.

— Ты на даче? — спросил я.

— Нет, я у себя дома. Причем здесь дача? Я туда давно уж не езжу.

Ответ меня сильно удивил. Вчера я звонил Люське, и та сказала, что родители отправляются на дачу.

— Тогда надо встретиться, — решил я.

Дядя Вова тут же согласился. А уже через полчаса торчал у меня в квартире, как ржавая иголка под кожей, зудя и раздражая. Мне казалось, что с его приходом будет понятно, как нам действовать дальше, но все оказалось наоборот: раздавались лишь всхлипы и уговоры, хотя меня вовсе не надо было уговаривать.

— Володя, прекрати! — не выдержала матушка. — Видишь — он думает. Успокойся…

— Нет. Ты прикинь, Степановна, — извивался тот. — Взяли и похитили! И этой нет дома, словно она занятой человек — женушки бывшей.

— Как то есть бывшей? — удивилась мать. — Как это понимать? Вы же…

— Так и понимать, что не живем уж два года. Я же все ей оставил! Всё-о-о!.. Просто встал и ушел. И ей всё! Всё! Оставил! Квартиру и дачу!.. У родственников теперь живу — у них комната пустовала… гостиничного типа. Оплачиваю им за все услуги и за телефон, так что вот так.

— Но ты же был на похоронах! — Глаза у мамы кругло смотрели в его сторону. — А мы думали, что у вас все по-прежнему, что живете…

— Скрыл. Потому что хотел проводить зятя.

— А жена?

— Лена? Живет там с одним.

— Но кто он хотя бы такой? — матушка изобразила сострадание на лице. — Нет, ну правда — кто он такой? Может, я знаю его?

— Друг семьи, — сказал дядя Вова. — Тот самый, что жил напротив. У него сначала жена умерла — помнишь?

— Который в Москву ездил? На заработки? — спросила мама.

— Теперь не ездит… Лучший мой друг был. Я, правда, пил тогда сильно, когда из милиции ушел. Теперь, конечно, не пью, работаю частным охранником…

Орлов тяжело опустился в кресло и молча уставился в пол. Глядя на него, я не видел выхода из положения. Понятно, что враг хитер, ему нельзя верить ни в чем. Вот бы с Люськой мне встретиться, чтобы уж точно знать, что она и ребенок живы. А там. Там как бог на душу положит.

Глава 19

Враг сдержал слово: назавтра мне позвонили и сказали, что я могу лично увидеть Людмилу. После этого от меня требовалось явиться в прокуратуру и во весь голос попросить о дополнительном допросе. Однако черти не знали, о чем просили, поскольку уголовное дело находилось теперь в областном суде, и следователь Вялов просто послал бы меня подальше.

Короче говоря, задумка про дополнительный допрос выглядела как детский лепет, однако я промолчал об этом обстоятельстве: консультировать придурков не входило в мои планы. Теперь какие-то лица везли меня в дюралевой лодке с завязанными глазами. Вначале я прибыл, как было условлено, к парку «Прибрежный». Оттуда двое типов повезли меня по складкам местности на стареньких «Жигулях». Ехали мы всего минут пять — вдоль попавшей под снос моей любимой деревни. Потом опустились глинистой уезженной дорогой к реке. Берег оказался пустынным. Здесь мне накинули на глаза подобие шали, обыскали и велели ждать, пока не прибудет катер.

Спорить в подобном положении было нелепо; пришлось соглашаться, поскольку не я диктовал условия, не я устанавливал правила игры. Потом мы сели в какое-то легкое судно — на волнах его подбрасывало, как скорлупу, — и пошли в неизвестном направлении. Впрочем, бандиты знали, куда держат путь. Вскоре двигатель сбавил обороты, а потом и вовсе заглох. Судно стукнулось обо что-то стальное. За бортом тихо шумела вода. Прибыли.

Крепкие пальцы уцепились мне в локти, подняли с сиденья. Потом велели взяться руками за поручни и подняться наверх. Скорее всего, это было какое-то судно либо дебаркадер. Поверхность палубы, впрочем, словно бы шла под уклон. Меня подвели еще к одной лестнице и велели спуститься вниз, держась за поручни. Руки у меня были свободны, но я даже не пытался сдернуть с лица повязку: это был женский шерстяной платок черного цвета, обмотанный вокруг головы и завязанный вокруг шеи. Начни я его развязывать, на это ушло бы не меньше минуты.

Под ногами приглушенно гремел металл. Затем меня ввели в какое-то помещение и тут сняли с головы безобразный платок. От него пахло немытой головой, тухлой рыбой и еще чем-то — возможно, его подкладывали под чей-нибудь зад.

И тут я увидел Люську. Она стояла в углу трюма, выглядывая из-за толстой ржавой опоры и держа на руках ребенка. Малыш был закутан в одеяло и молчал. Возможно, он спал в это время. Тут же стояла детская коляска с опущенным верхом. Из коляски странным образом выглядывала огромная спортивная сумка.

Мы поздоровались.

— Дело прошлое, мужа нет, а жить-то хочется, — сказала Людмила, словно речь шла о чем-то обыденном и давно решенном.

На груди у нее вдруг расплакался малыш, она стала его укачивать.

Сверху светила тусклая лапочка вольт на двенадцать. Скорее всего, бандиты приспособили под освещение автомобильный аккумулятор. И все это — тусклый свет, ребенок, Люська, коляска, стоящая позади нее, — все это не оставляло сомнений в серьезности Пашиных намерений. Биатлонист шел к этому изо всех сил, и отступать не собирался.

— Хорошо. — Мой голос звучал, словно в гробу. — Я сделаю все, что от меня зависит, но только запомни, Людмила: обвинят Михаила Козюлина, твоего мужа… Остальным тоже достанется…

— Покойных не судят, — произнесла Людмила, как-то странно улыбнувшись. И вдруг спросила заинтересованно: — Как ты это сделаешь?

— Скажу правду, — сухо ответил я.

— Но ты уже давал показания — разве же это не была правда? Выходит, ты лгал?

— Не совсем так. Но я об этом пока промолчу. Извини.

Людмила пожала плечами и отвернулась к коляске; достала из просторной спортивной сумки бутылочку с молоком, пощупала рукой — молоко, вероятно, было теплым — и дала ребенку.

«Бандиты позволили запастись молоком, — подумал я. — Значит, ничто человеческое им не чуждо…»

— Сделай так, чтобы меня отпустили, Коля, — вновь горячо заговорила Людмила. — Здесь сыро. Здесь нечем дышать…

— Где мы находимся? — спросил я.

— Сама не знаю, — ответила она. — Меня тоже привезли с повязкой на глазах, и я уже сутки здесь ночевала… А эти меня охраняют.

Она кивнула парням, стоящим позади меня, словно те были ее старыми знакомыми. Я оглянулся и узнал Длинного с Коротышкой — их нельзя было не узнать. Кроме них никого рядом не было.

— Закончили? — Длинный шевельнулся на месте, гордо задрав нос.

— Да, конечно, — ответила